Прошедшие несколько дней были настолько сумасшедшими, что Хан уже не удивлялся тому, что перестал забывать документы, дела, еду, сон... На глазах Ларса он старательно изображал из себя сильного и непоколебимого Главу Инквизиции, улыбался и смеялся, давая парню ту заботу, ласку и любовь, которой он был достоин. Только он и он один. Ван дер Мер и в самом деле был безумно счастлив, что мальчишка выжил, что стал еще сильнее, даже сильнее своего Отца, тем более, что из связь никуда не делась, но... Когда разделявшие их двери захлопывались, мужчина позволял и себе быть хоть немного слабым, пусть и мог он себе разрешить это в весьма своеобразных проявлениях. Но что он мог поделать? Инквизиция и Клан были понятиями совсем неравными. Против Старейшин даже Росомахи не было ни единого права голоса, тем более в таком вопросе. И пусть мужчина понимал, что Кристоф был по-своему прав, и для Клана Ларс может оказаться прекрасным главой, но... Боги... Почему именно он?!
В голове в последние дни появился весьма пугающий калейдоскоп из мыслей о том, что делать с химерами (хорошо хоть вообще удалось установить, что это были за твари), как скрыть от Совета не просто появление в стране одного из Суфлет, так еще и его инициацию Князем, и того, что придется отступиться. Отдать племянника и новообращенного сына кому-то из Старейшин, потому что "он нужен клану и скоро он все равно будет принадлежать не тебе одному, а всему клану, Совету и стране", поэтому Хану уже настоятельно рекомендовали "отпустить и начать привыкать к тому, что он никогда не будет только твоим".
Вот и сейчас мужчина сидел за рабочим столом, пытаясь разобраться в бумагах и не в силах сосредоточиться. Завтра ночью ему бросят вызов, и придется подчиниться приказу и отказаться от Каракала. Кажется, мужчина слишком глубоко окунулся в собственные мысли, раз не услышал скрежет птичьих когтей по подоконнику, да и карканья тоже. А когда услышал, резко обернулся, глядя на ворона пару секунд, прежде чем почти с остервенением заморгать, отказываясь верить в то, что видит. Ну вот, до галлюцинаций дожил. Вроде, не такой старый и нервный еще вроде. Я так начну думать, что господа старейшины правы, что не хотят Ларсика отдавать мне на воспитание. А какую-то долю секунды, когда перед ним оказался уже до боли знакомый мужчина, Ван ден Мер лишь убедился в том, что у него, как выразился бы все тот же племянник, весьма качественные глюки, но...
В следующее мгновение в мужчину у окна полетела увесистая чернильница, и да, Хан метился именно между глаз. Живой! Зверь скулил и рычал одновременно, а сам инквизитор лишь сверкал глазами, позволяя этому рычанию вырваться на волю, но пока больше не двигался с места. Он отлично знал, что этот гад всегда любил его только как Отец, но ведь это не меняло того факта, что Аурелий разбил ему сердце. А потом еще и изволил испустить дух на следующий же день. Хотя стоп, о чем это он? Мы же великий и могучий, Первый Инквизитор и Истинный Судья, мы не можем умереть, как выясняется.
Еще несколько секунд он просто стоял и смотрел в глаза мужчине, пока по щеке все же не скатилась одна единственная, но обжигающе горячая слеза. Хан в три шага пересек комнату, останавливаясь только тогда, когда ладонь звонко опустилась на щеку отца.
- Ты даже сдохнуть не можешь нормально, _Отец_, - и да, в одно это слово было вложено столько ненависти, презрения и боли, что оно едва ли не ощутимо сочилось черным ядом. Но... - Ты хоть представляешь, как мне тебя не хватало?!

Как же этот человек умел вывести из себя и заставить рычать от невозможности что-то сказать в ответ. Нет, ну вот как так можно себя вести в подобной ситуации, а? Его все столько лет считали мертвым, его _Хан_ считал мертвым, а ему смешно. Да не пошли бы Вы, батюшка, в те темные дали, откуда берут свое начало истоки крепкой мужской любви. Собственно, хоть Ван дер Мер и не сказал ничего этого вслух, вся любовь и благоговение перед отцом и учителем были очень уж ярко написаны у него на лице. Впрочем, если бы инквизитор и захотел что ответить, все равно бы не смог и слова вымолвить от переполнявших его весьма разнообразных эмоций.
Нет, ну а самом деле. Хан все-таки думал, что Аурелий давно труп, а теперь он тут невозмутимо живой стоит и еще с таким издевательством рассказывает, как его можно было бы убить. Инквизитора все-таки передернуло, но он лишь со вздохом покачал головой, а больше и не успел ничего сделать. Он лишь резко втянул воздух, обнимая в ответ и прижимаясь ближе. Ощущение это было настолько близким, теплым и не забытым, что в груди все сжалось, а сам носферату зажмурился, дыша глубоко и почти не шевелясь, просто потому что боялся, что все исчезнет. Рядом с этим мужчиной он мгновенно стал юнцом, который хотел как можно больше и быстрее всего узнать, но помнил, что лучше лишний раз слишком много вопросов не задавать. Но это все мелочи. Его Отец вернулся из мертвых, а как и почему было совсем незначительным.
- То есть в твоих глазах я так и не стал мужчиной, а только похож на него? - Хан не менее наигранно вскинул брови и обиженно зыркал на родителя, немного ослабляя объятия, но пока не отпуская его далеко от себя, ибо мало ли, куда ему взбредет исчезнуть. - Вот точно поцелуя не заслужил.
Потом Ван дер Мер какое-то время просто молча наблюдал за "гостем", стараясь собраться с мыслями. Впрочем, сделать это сейчас было достаточно сложно, настолько, что Расомаха последовал совету и сел на свой письменный стол, криво усмехнувшись. А что еще тут можно было сделать? Разговор как-то резко стал слишком серьезным и тяжелым, чтобы продолжать легко улыбаться.
- Вот давай про развлечения Князя как-нибудь отдельно, у меня и так из-за него проблем, что я начинаю хотеть обратно в лес, - Хан вздохнул, позволив себе даже раздраженно фыркнуть. В конце концов, и он имел на такое право, хотя бы дома. Но раз уж тему снова сменили, то инквизитор только и рад.
- Он еще не вернулся, кажется. Но ужин подадут через пятнадцать минут, так что там и поешь, и познакомишься, - но вот тут-то мужчина и сорвался. Хотя нет, сломался он уже вчера, но присутствие Ворона и весь этот разговор сделали свое подлое дело и стали последней каплей, отделявший внутренние муки Хана от того, чтобы они вырвались наружу. - Они хотят забрать его у меня. Завтра в полночь. Мне бросят Вызов. У меня приказ, laoshi*... приказ отступить...

*учитель (кит.)

А от такого заявления даже Хан поперхнулся, причем во вполне прямом смысле, поднимая взгляд на мужчину, прищуриваясь и даже тихо рыча от возмущения. Правда, последнее он мог сделать только после того, как прокашлялся.
- Что-то у тебя маразм, папочка. Ты ж не первый был, так чего мне тебя пугаться? Не было такого. Или ты настолько гордишься своими... кхем... габаритами, что напридумывал еще тогда каких-то странных реакций у меня, а потом их и запомнил? - и не-е-е-ет, Инквизитор не смеется, ему по должности вообще смеяться не положено, так что стоит он вот тут с истинно каменным серьезным лицом, а никто этого не ценит. Мир окончательно скатился в пропасть. Впрочем, такую легкость в разговоре и настроении сейчас было слишком сложно удержать долго, так что она и в самом деле постепенно начинала куда-то уплывать, хоть и не все еще было потеряно. В конце концов, что-то Ван дер Меру подсказывало, что рядом с этим каркающим маразматиком он действительно до конца своей жизни будет чувствовать себя не очень-то уверенном в себе юнцом.
- Хм... Жадина, - Росомаха даже легко улыбнулся, подмигивая родителю. Да и ответом на вопрос о ревности Ларса он не на шутку заинтересовался. Племянник еще ни разу не показывал эту свою сторону, и интересно стало, а ревнует ли он вообще и если да, то насколько. Но, опять-таки, сейчас лучше было вернуться к более серьезным вещам, иначе уже послезавтра все, что останется у мужчины от Каракала, это воспоминания и такие вот мысли, на которые он никогда уже не получит ответ.
- Не знаю, если честно. Должно быть какое-то мясо, но в последнее время у меня нет времени на то, чтобы согласовывать меню на вечер... - усталый вздох все же вырвался из груди, а Хан запустил пальцы в волосы, зажмуриваясь на мгновение и стараясь отстраниться от всего, что вертелось и кружилось сейчас в его голове. Было слишком много информации и, в то же время, ее было безумно мало, было огромное количество вопросов, но не было на них ответов... И было слишком мало времени на то, чтобы прийти к какому-то решению и начать действовать. Наверное, все это и в самом деле чрезмерно давило, настолько, что инквизитор не выдержал и позволил личной жизни занять куда более важное место, чем насущные вопросы об избежании новой войны. И не только задумался, но и сломался, ибо последней каплей стало чудесное воскрешение и возвращение Ворона.
- Это точно не проверка. Я ж на твоей должности теперь - я знаю, как проверить такое и убедиться, что источники достоверные. Они действительно хотят отнять его у меня... - хорошо еще хоть, что носферату не замечал, что сейчас по его щекам все же скатывалось несколько скупых, но от этого лишь более горьких слез. Однако в следующий момент он уже нервно усмехнулся, поднимая голову и вновь заглядывая в глаза Аурелию. - Ты успел подслушать, что меня лишили всех титулов и регалий за то, что я его инициировал? В клане я теперь никто, - в смехе напрочь отсутствовала хоть какая-то веселость, да и был он хриплым и походил не столько на смех, сколько на хрип загнанного зверя с перегрызенной глоткой. Но что тут поделать? Хан не переставал обнимать "отца", но все же чуть повернулся, кладя голову ему на плечо, прижимаясь к нему ухом. Еще один глубокий и заметно болезненный вздох, и Хан тряхнул головой, прижмуриваясь на мгновение, но все же пристраивая голову обратно на плечо мужчины, прежде, чем открыть глаза.
- Ты лучше любого другого знаешь, что у меня не хватит сил выстоять против Флавия. Не говоря уже о том, чтобы после официального противника вызывать остальных старейшин. Это не трусость и не страх за себя... Если бы дело было только во мне... Я не хочу, чтобы он остался совсем один...

Плевать было Ларсу на дверь, на петли, на то, что от Хана и влететь может, что портит имущество. Гораздо больше сейчас Ларса волновало то, что кто-то оказался намного ближе к Хану, чем он сам. Это задевало и заставляло мальчика чувствовать себя весьма двойственно. С одной стороны - абсолютно детская ревность, с другой стороны, было что-то намного большее. Ему и самому не нравилось то, насколько импульсивно он поступал, но ведь... Хан был только его, а этот мужик мог бы и держаться подальше, даже если называл себя "дедом". Ларс заглянул в глаза Хана, слегка хмурясь и сжимая чуть сильнее руки, прижимая ближе, и молча слушая, откровенно дернувшись на то, что дядя с этим мужланом спал. Вот без этих подробностей он бы и обошелся, а так была только лишняя причина ненавидеть этого внезапно пришедшего ниоткуда "учителя и отца". Но сказать Ларс в ответ ничего не успел, только коротко кивнул, когда Хан назвал имя мужчины, а потом все же невольно улыбнулся, удивленно переводя взгляд от брюнета к Хану и приподнимая бровь. Вообще, он был, конечно, безумно счастлив, что Хан настолько открыто говорил о том, что Ларс ему не просто племянник, но с другой стороны... Опять-таки, быть настолько откровенным рядом с этим странным мужиком...
Ларс тихо вздохнул, и зарылся носом в волосы дяди, обнимая крепче - и через пару мгновений отпуская, потирая шею и отступая на пару шагов назад. Как бы он не был счастливо от любви Хана все равно он чувствовал себя крайне... ненужным? Не совсем то, но что-то около.
- Настолько счастлив, я смотрю, что не доверяешь мне ничего. Почему я узнаю о том, что ты потерял все, самый последний и от абсолютно левого человека, на улице, в простом будничном разговоре? - ван дер Мер-младший все-таки цапнул пальцами ладонь Хана, хоть и не лез больше обниматься, зато словно потух слегка, снова затихнув. Что-то в последнее время он сам себе не нравился, но ничего поделать с собой не мог. Наверное, стоило бы встряхнуться и сказать, что все будет хорошо, но...
Ларс кинул новый хмурый взгляд на Аурелия и отвернулся в другую сторону, не намереваясь с ним даже разговаривать. Больно много чести будет...

Вот уж точно, в восторге от того, насколько импульсивным стал Ларс, Хан не был. Впрочем, пока что его еще можно было понять, но это ни коем образом не оправдывало настолько наглого поведения. Ван дер Мер хмурился, едва ли не рыча в сторону племянника. Хотя да, ладонь его инквизитор все же мягко сжал, задумчиво улыбаясь себе под нос. Но улыбка эта была там лишь мгновение, потому как в следующее мгновение носферату устало вздохнул, открывая было рот для того, чтобы достаточно доступно объяснить этому синеволосому чуду, что молчал он исключительно, чтобы не забивать голову Ларсика лишними проблемами - ему и без этого всего груза на плечах ой как хватало. Однако, ответить ему так и не дали.
- Это уж точно, потому что ты самый большой дурак из нас всех, да еще и психом притворяешься, - Хан все же невольно усмехнулся весело, лишь сильнее сжимая пальцы Ларса и наблюдая за всеми мелкими пакостями "папочки". Ведь этот старый хрыч совершенно осознанно делал все возможное, чтобы разозлить Каракала еще больше. А мне потом все это расхлебывать. Ну, что я могу сказать... лучше и не придумаешь.
Впрочем, даже если сегодняшняя ночь и закончится грандиозным скандалом, перетекающим в драку, Хану было так немного легче. Хотя бы будет еще одна ночь, которую можно будет запомнить как домашнюю и привычную. Чтобы можно было пережить завтрашнюю ночь, когда в полночь решится их судьба. Точнее, когда их судьбу решит сам Ван дер Мер.
Поэтому мужчина и последовал молча за так внезапно вернувшимся родителем, непривычно для себя так и не отпуская ладони племянника, а лишь еще чуть сильнее сжимая его пальцы. А потом оставалось лишь кивнуть прислуге, явно в очередной раз шокированной появлению еще кого-то в этом доме, кто ведет себя как полноправный хозяин, чтобы исполняли приказ, прежде чем без лишних возмущений занять за столом место старшего сына.
- Что-то ты быстро про мясо забыл, Ри. Одним вином и любовью сыт не будешь, - ничего уж не поделаешь, если рядом с этим мужчиной даже Хан начинал чувствовать себя подростком. Вот и пожинайте плоды своего существования, господа. Приятного аппетита вам.